Камминза отталкивали сослуживцев, которые его не любили, хотя в глазах командования, повторим, он был почти что идеальным военнослужащим.

Признательных показаний Гордон Камминз не дал и о совершённых преступлениях так ничего и не сказал. Защита его первоначально сводилась к тому, что его противогаз взял кто-то из сослуживцев, а сам он всегда ночевал в казарме. Но когда Камминз узнал о существовании окровавленного отпечатка своего большого пальца на месте убийства, то замолчал и отказался отвечать на вопросы. Никто из сослуживцев alibi его не подтвердил. Среди личных вещей Гордона были найдены предметы, принадлежавшие убитым им женщинам – ручка с инициалами DJ («Дорис Жуанэ»), костяной гребень, соответствовавший тому, что носила с собою Эвелин Хэмилтон, а также изящный золотой портсигар с инициалами ЕО («Эвелин Оатли»). Остаётся добавить, что Камминз был уверенно опознан выжившими жертвами, так что вопрос его виновности, строго говоря, вопросом и не являлся вовсе.

Судим Камминз был только за убийство Оатли, что легко понять – прокурор не хотел затягивать процесс. Вина подсудимого была неоспорима, строго говоря, отпечаток пальца убийцы, оставленный кровью жертвы, являлся лучшей уликой из всех возможных вплоть до открытия технологии «ДНК-профилирования». Сам Камминз, разумеется, это понимал – он был разумным и высокоорганизованным преступником, способным думать перспективно и выбирать оптимальный вариант действий. В его случае оптимального варианта не существовало в принципе, все дороги вели на виселицу. Для преступника дилемма сводилась лишь к вопросу: дождаться ли исполнения приговора или же попытаться покончить с собою?

Суд над Камминзом прошёл 27 апреля и уложился в 2 заседания. Присяжные обдумывали вердикт всего 35 минут, т.е. никаких сомнений они не испытывали. После суда Гордон подал апелляцию, оспаривая приговор не по существу, а по формальным признакам (в начале процесса имела место ошибка при представлении улик, потребовавшая роспуска жюри присяжных, так что суд фактически начинался 2 раза – 24 апреля и 27). Но апелляция была вполне ожидаемо отклонена, поскольку об отмене смертного приговора «Резателю из темноты» не могло быть и речи.

Гордон Камминз.

После вынесения приговора Джон Камминз, отец убийцы, приезжал к нему в тюрьму практически ежедневно. Что доказывает существование между ним и сыном доверительных и очень тёплых отношений. Отец поддерживал Гордона до последнего дня жизни последнего. Повешен Камминз был 25 июня 1942 г., так и не сделав никаких признаний и никак не объяснив своих поступков.

Завершая историю этого необычного преступника, следует, пожалуй, упомянуть две детали. Во-первых, кому-то может показаться странным то, что преступник демонстрировал совмещение двух очень несхожих способов криминального действия – удушение и использование ножа. Читатели наверняка припомнят утверждения автора о том, что душат и режут разные типы убийц (у «душителей» хорошая потенция, и они обычно осуществляют половой акт с жертвой, а «резатели» имеют проблемы с потенцией и сексуального контакта не имеют). На самом деле никакого противоречия в случае с Камминзом нет, напротив, мы видим очередное подтверждение тому, что «резатели» сексом с жертвой не занимаются.

Камминз душил не потому, что ему это нравилось. Это была вынужденная мера, обусловленная наличием на улицах в условиях военного времени большого количества полицейских патрулей. Чтобы спокойно исполосовать жертву ножом, Камминз был вынужден сначала лишить её жизни самым простым и доступным способом, задушив, а уже после этого он предавался тому, ради чего затевал нападение. Понятно, что если бы Камминз не опасался возможного появления полиции – нападал, скажем, в сельской местности или же на диком пляже – то он вполне обошёлся бы без удушения.

Второй момент связан с его очевидной опытностью. Он явно понимал, как надлежит себя вести, чтобы не вызывать подозрений, и действовал в целом инициативно и решительно. Камминз не носил с собою холодного оружия, что осложняло его распознавание при случайном задержании, он быстро ориентировался в незнакомой ему обстановке и в целом, безусловно, был очень хитёр и опасен. Уже после казни Камминза была предпринята проверка криминальной статистики в районах, расположенных неподалёку от его мест службы. Были найдены по меньшей мере 2 нераскрытых убийства женщин, совершённых в 1941 г. в манере, похожей на ту, что демонстрировал Камминз. С большой вероятностью в этих преступлениях повинен именно он.

Но так ли это, мы не узнаем никогда. Как за давностью лет, так и потому, что все ответы убийца унёс с собою в могилу.

Смертельная бухгалтерия Анри Ландрю

В феврале 1919 г. в Париже скончался 21-летний мужчина по фамилии Бюиссон (Buisson). Смерть была вызвана туберкулёзом, и не существовало никаких причин сомневаться в её естественной причине. Случившееся, при всей своей трагичности, не оставило бы заметного следа в истории, если бы смерть молодого человека не повлекла за собой ряд событий, которые привели в конечном итоге к разоблачению одного из самых неординарных серийных преступников Франции.

Последние два года умерший молодой человек жил вместе со своей тётей (сестрой матери) по фамилии Лакост. Нет, он не был сиротой, просто его родная мать на склоне лет сумела найти своё счастье и с апреля 1917 г. сожительствовала с таким же немолодым, как и она сама, мужчиной по фамилии Фремье. Сын никак не вписывался в предстоявшую madam Бюиссон семейную идиллию, и она попросила его переехать к тётушке. Сама же счастливая новобрачная покинула Париж и переехала на жительство в небольшой городок Гамбэ (Gambais) в 40 километрах западнее столицы. Там её супруг имел прекрасный особняк под названием «Эрмитаж».

Отношения между сёстрами и прежде были довольно прохладными, а после того, как одна из них фактически отказалась от сына, испортились окончательно. После апреля 1917 г. они не встречались и даже не переписывались. Между тем, о смерти сына следовало поставить в известность мать.

Поэтому тётушка поступила так, как на её месте поступил бы любой разумный человек: она запретила хоронить племянника до тех пор, пока не приедет мать покойного, а сама позвонила мэру Гамбэ и попросила его сообщить номер телефона на вилле «Эрмитаж». Мэр был озадачен просьбой – ему был прекрасно знаком этот роскошный особняк на центральной улице города и, кроме того, он хорошо знал, что дом этот пустует уже несколько месяцев. Поэтому мэр вежливо попросил даму перезвонить попозже, а сам связался с владельцем особняка. От него мэр узнал, что в апреле 1917 г. «Эрмитаж» был арендован на месяц некоей немолодой парой: женщину действительно звали Бюиссон, но вот фамилия мужчины была отнюдь не «Фремье», а Дюпон. В доказательство своих слов хозяин виллы представил мэру договор аренды, оформленный именно на Дюпона.

Быстро выяснилось, что «Фремье-Дюпона» никто толком в Гамбэ не знал. Этот человек никогда прежде здесь не жил, а «Эрмитаж» посещал наездами. Он умудрился не оставить никаких следов своего пребывания: ни адресов, ни контактных телефонов, ни визитных карточек, ни документов – ничего. Столь же неопределённой представлялась дальнейшая судьба и его спутницы. Всё это мэр Гамбэ сообщил madam Лакост во время её следующего телефонного разговора.

Нельзя не признать, что история эта выглядела довольно странной. Madam Лакост прекрасно помнила, что Фремье всегда утверждал, будто он – состоятельный человек и владеет крупными пакетами акций различных компаний, не раз говорил, что вилла «Эрмитаж» принадлежит ему. Теперь же вдруг выяснилось, что этот человек – брутальный лгун. Тем не менее, в тот момент madam Лакост не испытала тревоги за судьбу сестры. Она продолжила свои розыски и обратилась за справками к прежним знакомым madam Бюиссон. Выяснилось, что некоторые из них получали от неё письма и открытки после апреля 1917 г. В частности, летом того же года открытку от madam Бюиссон получил консьерж подъезда, в котором находилась её 6-комнатная квартира. Открытка была самого невинного содержания, в ней сообщалось о намерении madam Бюиссон отправиться в путешествие на Карибы. А чуть позже письмо схожего содержания получила её портниха. Само по себе желание madam Бюиссон отправиться за океан вряд ли можно считать экстравагантным: она была женщиной достаточно богатой для того, чтобы позволить себе жить с комфортом даже